Неточные совпадения
— Ну, послушай, сыграем в шашки,
выиграешь — твои все. Ведь
у меня много таких, которых нужно вычеркнуть из ревизии. Эй, Порфирий, принеси-ка сюда шашечницу.
В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была тут в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом, через две улицы, — может быть, безо всякой цели, а может быть, чтобы хоть минуту еще протянуть и
выиграть время. Он шел и смотрел в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял голову и увидал, что стоит
у тогодома,
у самых ворот. С того вечера он здесь не был и мимо не проходил.
— Если б
у них были факты, то есть настоящие факты, или хоть сколько-нибудь основательные подозрения, тогда бы они действительно постарались скрыть игру: в надежде еще более
выиграть (а впрочем, давно бы уж обыск сделали!).
— Теперь давайте, двигайте дело графини этой. Завтра напишем апелляцию… Это мы тоже
выиграем. Ну, я, знаете, должен лежать, а вы к жене пожалуйте, она вас просила. Там
у нее один… эдакий… Из этих, из модных… Искусство, философия и всякое прочее. Э-хе-хе…
— Года два уже. Познакомились на бегах. Он — деньги потерял или — выкрали. Занял
у меня и — очень
выиграл! Предложил мне половину. Но я отказался, ставил на ту же лошадь и
выиграл втрое больше его. Ну — кутнули… немножко. И познакомились.
Клим Иванович был удовлетворен своим выступлением, кумовья все больше нравились ему, он охотно сел играть, играл счастливо,
выиграл 83 рубля, и, когда прятал деньги, —
у него даже мелькнуло подозрение...
— «Печали и болезни вон полезли», как сказано
у… этого, как его? «Бурса»? Вот, вот — Помяловский. Значит —
выиграли мы? Очень приятно. Очень.
— На кой черт надо помнить это? — Он выхватил из пазухи гранки и высоко взмахнул ими. — Здесь идет речь не о временном союзе с буржуазией, а о полной, безоговорочной сдаче ей всех позиций критически мыслящей разночинной интеллигенции, — вот как понимает эту штуку рабочий, приятель мой, эсдек, большевичок… Дунаев. Правильно понимает. «Буржуазия, говорит, свое взяла,
у нее конституция есть, а — что
выиграла демократия, служилая интеллигенция? Место приказчика
у купцов?» Это — «соль земли» в приказчики?
Там нет глубоких целей, нет прочных конечных намерений и надежд. Бурная жизнь не манит к тихому порту.
У жрицы этого культа,
у «матери наслаждений» — нет в виду, как и
у истинного игрока по страсти,
выиграть фортуну и кончить, оставить все, успокоиться и жить другой жизнью.
«Только что
выиграю и тотчас на все плюну!» — каждый раз говорил я себе, засыпая на рассвете
у себя на квартире после ночной игры.
Кроме нищеты, стояло нечто безмерно серьезнейшее, — не говоря уже о том, что все еще была надежда
выиграть процесс о наследстве, затеянный уже год
у Версилова с князьями Сокольскими, и Версилов мог получить в самом ближайшем будущем имение, ценностью в семьдесят, а может и несколько более тысяч.
— Самое лучшее, мой милый, это то, что ты засмеялся. Трудно представить, сколько этим каждый человек
выигрывает, даже в наружности. Я серьезнейшим образом говорю.
У него, Татьяна Павловна, всегда такой вид, будто
у него на уме что-то столь уж важное, что он даже сам пристыжен сим обстоятельством.
Затем сядем
у Зерщикова на двух разных концах и попробуем
выиграть десять тысяч — может, что-нибудь сделаем, не
выиграем — тогда…
Но проигрыш все шел на увеличение, а не на уменьшение, и Привалов чувствовал какую-то жгучую потребность
выиграть у Ивана Яковлича хоть часть проигранных денег.
Через несколько минут вошла Марья Алексевна. Дмитрий Сергеич поиграл с нею в преферанс вдвоем, сначала
выигрывал, потом дал отыграться, даже проиграл 35 копеек, — это в первый раз снабдил он ее торжеством и, уходя, оставил ее очень довольною, — не деньгами, а собственно торжеством: есть чисто идеальные радости
у самых погрязших в материализме сердец, чем и доказывается, что материалистическое объяснение жизни неудовлетворительно.
Тридцать лет длился
у него процесс об аматиевской скрыпке и кончился тем, что он
выиграл ее.
— А вот на последнем гандикапе вы уже к столбу подходили первым, да вас Балашов объехал… Его Вольный-то сбил вашего, сам заскакал и вашего сбил… Балашов-то успел своего на рысь поставить и
выиграл, а
у вас проскачка…
Все пьяным-пьяно, все гудит, поет, ругается… Только в левом углу за буфетом тише — там идет игра в ремешок, в наперсток… И никогда еще никто в эти игры не
выигрывал у шулеров, а все-таки по пьяному делу играют… Уж очень просто.
Пищик. Найдутся. (Смеется.) Не теряю никогда надежды. Вот, думаю, уж все пропало, погиб, ан глядь, — железная дорога по моей земле прошла, и… мне заплатили. А там, гляди, еще что-нибудь случится не сегодня-завтра… Двести тысяч
выиграет Дашенька…
у нее билет есть.
— Ну, вот вам, одному только вам, объявлю истину, потому что вы проницаете человека: и слова, и дело, и ложь, и правда — всё
у меня вместе и совершенно искренно. Правда и дело состоят
у меня в истинном раскаянии, верьте, не верьте, вот поклянусь, а слова и ложь состоят в адской (и всегда присущей) мысли, как бы и тут уловить человека, как бы и чрез слезы раскаяния
выиграть! Ей-богу, так! Другому не сказал бы, — засмеется или плюнет; но вы, князь, вы рассудите по-человечески.
Так их и привезли взаперти до Петербурга, и пари из них ни один друг
у друга не
выиграл: а тут расклали их на разные повозки и повезли англичанина в посланнический дом на Аглицкую набережную, а Левшу — в квартал.
— Вы изволите говорить, что я обыграл вас, — промолвил Гедеоновский, — а на прошлой неделе кто
у меня
выиграл двенадцать рублей? да еще…
— Если я вам не в тягость, я буду очень рад, — сказал он просто. — Тем более что
у меня сегодня сумасшедшие деньги. «Днепровское слово» заплатило мне гонорар, а это такое же чудо, как
выиграть двести тысяч на билет от театральной вешалки. Виноват, я сейчас…
— Совершенно наверное: сколько хочу
у него, столько и
выиграю, — отвечал Салов.
— Но я возился с этими господами… я с ними пьянствовал, черт знает сколько денег
у них
выиграл, и, наконец, я написал какие-то там маленькие сценки, а это — роман огромнейший.
— Понадуть вас хотел. По крайней мере, на обед
у Яра
выиграть желал, — отвечал с удовольствием Салов.
P. S. Помните ли вы Ерофеева, милая маменька? того самого Ерофеева, который к нам по праздникам из школы хаживал? Теперь он адвокат, и представьте себе, какую штуку удрал! — взял да и объявил себя специалистом по части скопцов! До тех пор
у него совсем дел не было, а теперь от скопцов отбою нет! На днях
выиграл одно дело и получил сорок тысяч. Сорок тысяч, милая маменька!! А ведь он даже не очень умный!
— Браво! он
выиграл, — подхватила княжна. — Как я рада! — Она сошла со стула и так ясно и сладко заглянула мне в глаза, что
у меня сердце покатилось. — А вы рады? — спросила она меня.
Выиграл один только капитан
у брата и племянницы.
Капитан действительно замышлял не совсем для него приятное: выйдя от брата, он прошел к Лебедеву, который жил в Солдатской слободке, где никто уж из господ не жил, и происходило это, конечно, не от скупости, а вследствие одного несчастного случая, который постиг математика на самых первых порах приезда его на службу: целомудренно воздерживаясь от всякого рода страстей, он попробовал раз
у исправника поиграть в карты,
выиграл немного — понравилось… и с этой минуты карты сделались для него какой-то ненасытимой страстью: он всюду начал шататься, где только затевались карточные вечеринки; схватывался с мещанами и даже с лакеями в горку — и не корысть его снедала в этом случае, но ощущения игрока были приятны для его мужественного сердца.
Случилось, например, что жена одного местного поручика, очень еще молоденькая брюнеточка, хотя и испитая от дурного содержания
у мужа, на одной вечеринке, по легкомыслию, села играть в ералаш по большой, в надежде
выиграть себе на мантилью, и вместо выигрыша проиграла пятнадцать рублей.
Лентяи, не желающие работать, толпятся около дающих, как игроки
у игорного стола, надеясь
выиграть.
Лицо gnadige Frau одновременно изображало большое внимание и удовольствие: она вторую уж партию
выигрывала у отца Василия, тогда как он отлично играл в шахматы и в этом отношении вряд ли уступал первому ее мужу, пастору, некогда считавшемуся в Ревеле, приморском городе, первым шахматным игроком.
— Ну, ты
у меня, да и никто, я думаю, каждый день по тысяче не
выиграет, — это будьте покойны! — говорил с уверенностью Феодосий Гаврилыч.
— Да вот
выиграл же я нынешней весной
у тебя на мухах пятьсот рублей.
— Провизию надо покупать умеючи, — говорил он, — как во всяком деле вообще необходимо с твердыми познаниями приступать, так и тут. Знающий —
выигрывает, а незнающий — проигрывает. Вот, например, ветчину, языки и вообще копченье надо в Мучном переулке приобретать; рыбу — на Мытном; живность, коли
у кого времени достаточно есть, — на заставах
у мужичков подстерегать. Многие
у мужичков даже задаром отнимают, но я этого не одобряю.
То будто
выиграл он двести тысяч и приезжает сообщить об этом Порфишке (целая сцена с разговорами),
у которого от зависти даже перекосило лицо.
Во всех этих случаях если и бывают люди, которые умеют ловко направить массу и
выиграть дело, то уж эти составляют другой тип народных вожаков и естественных предводителей его, тип чрезвычайно
у нас редкий.
— Ну-с; вот приехал к нему этот кавалерист и сидит, и сидит, как зашел от обедни, так и сидит. Наконец, уж не выдержал и в седьмом часу вечера стал прощаться. А молчаливый архиерей, до этих пор все его слушавший, а не говоривший, говорит: «А что же, откушать бы со мною остались!» Ну,
у того уж и ушки на макушке:
выиграл пари. Ну, тут еще часок архиерей его продержал и ведет к столу.
— А
выиграл, — быстро заговорил Хан-Магома, он рассказал, как он вчера, гуляя по Тифлису, набрел на кучку людей, русских денщиков и армян, игравших в орлянку. Кон был большой: три золотых и серебра много. Хан-Магома тотчас же понял, в чем игра, и, позванивая медными, которые были
у него в кармане, вошел в круг и сказал, что держит на все.
Варвара Михайловна. Да вот…
выиграл деньги — и подчеркиваете —
у пьяного.
Несчастливцев. Пара платья, братец, хорошего, в Полтаве еврей сшил. Тогда я в Ильинскую, после бенефиса, много платья сделал. Складная шляпа, братец, два парика, пистолет тут
у меня хороший,
у черкеса в карты
выиграл в Пятигорске. Замок попорчен; как-нибудь, когда в Туле буду, починить прикажу. Жаль, фрака нет; был фрак, да я его в Кишиневе на костюм Гамлета выменял.
За обедом Литвинову довелось сидеть возле осанистого бель-ома с нафабренными усами, который все молчал и только пыхтел да глаза таращил… но, внезапно икнув, оказался соотечественником, ибо тут же с сердцем промолвил по-русски:"А я говорил, что не надо было есть дыни!"Вечером тоже не произошло ничего утешительного: Биндасов в глазах Литвинова
выиграл сумму вчетверо больше той, которую
у него занял, но ни только не возвратил ему своего долга, а даже с угрозой посмотрел ему в лицо, как бы собираясь наказать его еще чувствительнее именно за то, что он был свидетелем выигрыша.
— Шестьдесят рублей жалованья и столько же наживаю, — недурно, а? Наживаю осторожно, законно… Квартиру мы переменили, — слышал? Теперь
у нас миленькая квартирка. Наняли кухарку, — велика-а-лепно готовит, бестия! С осени начнём принимать знакомых, будем играть в карты… приятно, чёрт возьми! Весело проведёшь время, и можно
выиграть… нас двое играют, я и жена, кто-нибудь один всегда
выигрывает! А выигрыш окупает приём гостей, — хо-хо, душа моя! Вот что называется дешёвая и приятная жизнь!..
У него в Москве были призовые лошади, сам он участвовал на московских скачках, первые призы
выигрывал.
Первым делом шулера, которые повели умелую атаку — сначала проигрывая мелкие суммы, а потом
выигрывая тысячи… Втравили в беговую охоту, он завел рысистую конюшню, но призов
выигрывал мало… Огромный дом
у храма Христа Спасителя и другие дома отца были им спущены, векселя выкуплены за бесценок должниками, и в конце концов он трепался около ипподрома в довольно поношенном костюме, а потом смылся с горизонта, безумно и зло разбросав миллион в самых последних притонах столицы.
— Ну, однако, паренек, будет! — сурово сказал Щуров. — Хоть ты и думаешь про себя, что неглуп… только рано это… Сыграл вничью, да уж и хвастаться стал!.. А ты
у меня
выиграй… тогда и пляши от радости… Прощай-ка… Да денежки завтра припаси…
— В Нижнем, с татарином играл. Прикинулся, подлец, неумелым. Деньжат
у меня ни-ни. Думал — наверное
выиграю, как и всегда, а тут вышло иначе. Три красных стало за мной, да за партии четыре с полтиной. Татарин положил кий: дошлите, говорит, деньги! Так и так, говорю, повремените: я, мол, такой-то. Назвал себя. А татарин-то себя назвал: а я, говорит, Садык… И руки
у меня опустились…
— Сто тысяч! да
у меня и всего-то пять билетов второго внутреннего с выигрышами займа… на всю жизнь, понимаете? Сто тысяч! да ежели я в сентябре не
выиграю, по малой мере, сорок тысяч — я пропал!
И действительно, не токмо во Франции, сей классической стране централизации, но и
у нас на каждом шагу мы видим плоды сего горького порядка вещей. Благодаря оному, каких хлопот и издержек, например, стоило, дабы
выиграть тяжбу в правительствующем сенате? сколько изнурений даже и доднесь нужно перенести, дабы получить в государственном банке какое-либо удовлетворение?